Край забытых богов[СИ] - Алина Борисова

— Тебе откуда знать? — вздыхает он утомленно. — Ты там была хоть раз?

— Рассказывали. Не раз. И еще скажи, что соврали. Ты же искусственно создаешь вокруг себя вакуум. А на Ринку злишься за то, что она этот вакуум собой заполняет. Ты не можешь отстраниться. Не можешь ее исторгнуть. Из мыслей, из сердца… И ведь это было уже. С Лизкой моей то же самое ведь было! — застарелая боль заполняет сердце, но теперь та история видится мне совсем иначе. — Да, да, с моей подругой, ее звали Лиза и ты помнишь! Все ты помнишь. И тогда ты тоже обзывал ее дурой, хоть она ей и не была. И экзальтированной, и неинтересной. А она и историей, как ты, увлекалась, и стихи писала. И нравилась тебе так, что ты голову терял и дважды чуть не выпил. И не было это притворством! Ты и стихи ее хранил. Зачем? До помойки не донес? Да не верю! Ты просто врешь сам себе. Сам себе запрещаешь привязываться. Выискиваешь мнимые недостатки. Отталкиваешь их. Лизку вообще убил. Отдал друзьям, лишь бы доказать, что она для тебя ничто. С Рин что сделаешь? — и обидно до слез, и горько, и эмоции переполняют. Ведь коэр же он. Судьбы в небесах читает. Чужие. А со своей что делает? А с судьбами тех, кто близок ему и дорог?..

— Лар, а давай ты не будешь?..

— Давай. А кто будет? Кто будет объяснять тебе, что так нельзя? Что так не живут. Что ты не прав. Ты ж и меня так близко к себе подпустил только потому, что уверен, что я для Анхена. Что его люблю и на сердце твое не претендую. Только поэтому позволил себе быть нежным и заботливым. Только поэтому нашел меня достаточно умной, чтоб делиться со мною знаниями и планами. А не витай над нами Анхен, я тоже была бы объявлена пустоголовой и экзальтированной. Или еще какой. И близко бы ты меня не подпустил. Ни к себе, ни к своим делам, ни к своим друзьям.

— Ты говоришь сейчас ерунду.

— Да если бы, — запал прошел. Вновь подумала о том, что надо бы встать. И вновь решила, что чуть попозже.

— Мне совершенно не нравится Рин, и мне никогда не нравилась твоя подруга, — произносит Лоу спокойно и убежденно. Но слова меня не убеждают. С поступками плохо вяжутся.

— Ты просто себе запретил, признайся уж честно. Просто выстроил стену между собой и миром. Чего ты настолько боишься, что ломаешь собственную жизнь, я даже не говорю про чужие?

— Перестань. Я их в свою жизнь не звал. Рин так уж точно. И мне нечего ей дать, я не создан для семьи, и детей, о которых она так грезит, у меня никогда не будет.

— А у меня что же, будут? От Анхена, может быть? Что же ты тогда так старательно сводил нас вместе? — последний аргумент неожиданно разозлил. Он мне будет о детях рассказывать! — И, насколько я знаю, у многих вампиров детей не будет. Они что, все отказывают себе в праве на чувства? Да и откуда ты знаешь вообще, ты хоть пробовал?

— Нет. И пробовать не собираюсь. Потому и не будет. Я не собираюсь рожать детей только чтоб однажды отдать их выкупом за чьи–то жизни.

— Так не отдавай. Родить и отдать — вещи разные. А ты будешь прекрасным отцом, ни секунды не сомневаюсь.

— Ребенок ты у меня, Лар. Тот самый, не зачатый и не рожденный. С неба на руки упавший, — он только усмехнулся, устало и горько. Встал, отложив болкнот, подошел ко мне, присел рядом. — Это только в сказках говорится: «и повелел бог…» Сами они берут. Просто берут и убивают. А ты просто смотришь беспомощно и, чтоб жертва не была напрасной, вынужден действовать так, как требуется. Тем самым соглашаясь. Тем самым становясь соучастником. А я не хочу.

— Надеешься обмануть богов? Думаешь, если будешь всегда один, им некого будет у тебя отнять? Но ты же сам у себя всех отнял. И отнимать продолжаешь. Разве это не страшнее? — смотрю в его глаза, и вижу там лишь усталость. Не хочет он меня слышать. — А если другого мира для вас просто нет, Лоу? И все жертвы, что ты уже принес, напрасны? Там, в конце, нет ни портала, ни смерти в нем? А ты сам себе отказал в праве на жизнь. И ладно бы только себе, еще и деве, которая тебя любит. Ведь ты уже заставляешь ее страдать. Сейчас.

— Первая влюбленность проходит быстро, — лишь качает он головой. — Даже у вампиров. Если, конечно, не поощрять. Так что не переживай за нее, Лар. Все у нее будет. И настоящая любовь, и дети, и счастье. Просто потом и не со мной, — едва заметно вздыхает. — А мы с тобой вроде собирались наскальными рисунками заняться. Фэр нас уже ждет, а ты бастуешь. Поехали, Лар. Нам всем не помешает развеяться.

Наверно, не помешает. Вот только мысль о том, что придется лазить по крутым склонам, долго стоять или сидеть на холодном ветру совершенно не радует.

— Знаешь, я, видимо, откажусь. Я ведь вам там не очень нужна, на самом деле, верно? Фэр все заснимет. А я… А я бы, наверно, вообще сегодня не вставала. Что–то мне второй день уже нездоровится.

— Да? — он пристально вглядывается в мое лицо. Впервые, наверное, с той ночи. Касается губами лба. — А ругаешься, как здоровая, — ворчит при этом. — Ты права, не летай никуда. Да и не ходи. Отдыхай. Я, видимо, крови ей позволил у тебя выпить излишне много. При всех твоих возможностях, ты не вампир. Резервы организма не безграничны… А мы с тобой туда в другой раз уже просто вдвоем слетаем. Хорошо?

— Да, наверно, так будет лучше.

И я остаюсь. А они улетают. Ненадолго, всего–то на пол дня.

А я еще час бессмысленно валяюсь в постели, думая о нем, о Рин, о себе. Упрямый седовласый мальчишка. Все–то просчитал, все продумал, все и за всех решил. У кого настоящие чувства, у кого — «так», «глупости» и «пройдет»… И он еще учит меня не сбегать от проблем. Не бежать от любви, которая единственная чего–то стоит.

Потом все–таки добираюсь до душа. Ну вот, еще и месячные меня посетили. Мало мне было кровопотери, теперь и это. Теперь понятно, откуда излишняя слабость… Хорошо, что не полетела. И так Фэр по моей крови страдает (или по плоти, кто ж их тут разберет), а если эта кровь возле него еще и течь будет…

Постель пришлось поменять. Не сильно, но все же испачкала. Скомкала, сунула в бак, что стоял у нас возле самого входа, чтоб слугам по шатру лишний раз не бродить. Но ложиться уже не стала, уселась на диване с какой–то книжкой. Текст, правда, запоминался плохо, клонило в сон.

Может, и дремала. Пока не позвали.

— Лариса!

Голос, вроде, знакомый, но не узнала. Спросонья, видимо. И, так же спросонья, автоматически двинулась на звук.

— Да? — выглянула наружу.

А дальше стремительно все. Темная ткань падает на лицо, меня резко дергают за руку, подхватывают, закрыв рот ладонью, куда–то быстро несут. Я чувствую, что их несколько, почти физически ощущаю их нетерпение и решимость. Мысли разбегаются в панике. Куда меня тащат? Зачем? Украли меня для себя? Или что–то узнали про Анхена? Нет, Анхен пришел бы сам, он не стал бы… Себе? Просто попользоваться?.. Но они же знают, что Лоу не простит… Но Лоу нет, а за это время… И надо сначала найти… Доказать, а в шатер никто не входил…